Неточные совпадения
Так, как был, в фраке наваринского пламени с дымом, должен был сесть и, дрожа всем телом,
отправился к генерал-губернатору, и жандарм с ним.
Чичиков
отправляется, по поручению
генерала Бетрищева,
к родственникам его, для извещения о помолвке дочери, и едет
к одному из этих родственников, полковнику Кошкареву».]
На другой день я простился с
генералом и
отправился к месту моего назначения.
Прочитав это письмо, я чуть с ума не сошел. Я пустился в город, без милосердия пришпоривая бедного моего коня. Дорогою придумывал я и то и другое для избавления бедной девушки и ничего не мог выдумать. Прискакав в город, я
отправился прямо
к генералу и опрометью
к нему вбежал.
Тогда же приехал
к нам с Амура бывший генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев и, пробыв у нас дня два на фрегате, уехал в Николаевск, куда должна была идти и шкуна «Восток» для доставления его со свитою в Аян на Охотском море. На этой шкуне я и
отправился с фрегата, и с радостью, что возвращаюсь домой, и не без грусти, что должен расстаться с этим кругом отличных людей и товарищей.
После того, как он был произведен в
генералы и
отправился на войну, солдаты его полка поднесли ему медаль в форме сердца с надписью: «Боже, храни тебя за твою
к нам благодетель».
Она с негодованием стала оправлять свою мантилью, выжидая, когда «те»
отправятся.
К «тем» в эту минуту подкатили извозчичьи дрожки, за которыми еще четверть часа назад Докторенко распорядился послать сына Лебедева, гимназиста.
Генерал тотчас же вслед за супругой ввернул и свое словцо...
Нина Александровна укорительно глянула на
генерала и пытливо на князя, но не сказала ни слова. Князь
отправился за нею; но только что они пришли в гостиную и сели, а Нина Александровна только что начала очень торопливо и вполголоса что-то сообщать князю, как
генерал вдруг пожаловал сам в гостиную. Нина Александровна тотчас замолчала и с видимою досадой нагнулась
к своему вязанью.
Генерал, может быть, и заметил эту досаду, но продолжал быть в превосходнейшем настроении духа.
— Вот что, князь, — сказал
генерал с веселою улыбкой, — если вы в самом деле такой, каким кажетесь, то с вами, пожалуй, и приятно будет познакомиться; только видите, я человек занятой, и вот тотчас же опять сяду кой-что просмотреть и подписать, а потом
отправлюсь к его сиятельству, а потом на службу, так и выходит, что я хоть и рад людям… хорошим, то есть… но… Впрочем, я так убежден, что вы превосходно воспитаны, что… А сколько вам лет, князь?
— Нет, — отвечал Плавин, дружески пожимая ему руку, — я после вас заехал
к генерал-губернатору с визитом, и он был так любезен, что пригласил меня
к себе на вечер; и вот я
отправляюсь к нему.
Вихров, выйдя от него,
отправился к Мари.
Генерала,
к великому своему удовольствию он не застал дома: тот
отправился в Английский клуб обедать, и, таким образом, он с Мари все послеобеда пробеседовал с глазу на глаз.
Так проходили дни за днями, и каждый день
генерал становился серьезнее. Но он не хотел начать прямо с крутых мер. Сначала он потребовал Анпетова
к себе — Анпетов не пришел. Потом, под видом прогулки верхом, он
отправился на анпетовское поле и там самолично убедился, что «негодяй» действительно пробивает борозду за бороздой.
— Выхлопочу! — отвечал Углаков и, не заезжая
к отцу,
отправился в дом генерал-губернатора, куда приехав, он в приемной для просителей комнате объяснил на французском языке дежурному адъютанту причину своего прибытия.
— Мы вот как сделаем, — продолжал между тем искушать Прокоп, — сперва
генералу честь отдадим и в кухмистерской закусим, потом
отправимся обедать
к Дороту, а там уж и на Минералы рукой подать! Каких, брат, там штучек с последними кораблями привезли! Наперед говорю: пальчики оближешь!
Шамбюр и Рославлев вышли из дома в одно время; первый пустился скорым шагом
к квартире
генерала Раппа, а последний
отправился на Театральную площадь.
Получивши надлежащую бумагу
к коменданту
генералу Пенхержевскому, я
отправился в Киев и остановился уже не на квартире зятя Матвеева, а на Владимирской улице в собственном его доме.
(Удивительное известие: сейчас только услышал от нашей няни, которую встретил на лестнице, что Марья Филипповна
отправилась сегодня одна-одинешенька в Карлсбад, с вечерним поездом,
к двоюродной сестре. Это что за известие? Няня говорит, что она давно собиралась; но как же этого никто не знал? Впрочем, может, я только не знал. Няня проговорилась мне, что Марья Филипповна с
генералом еще третьего дня крупно поговорила. Понимаю-с. Это наверное — m-lle Blanche. Да, у нас наступает что-то решительное.)
Едва только оставил я
генерала, как явился ко мне Потапыч, с зовом
к бабушке. Было восемь часов, и она только что воротилась из воксала после окончательного проигрыша. Я
отправился к ней; старуха сидела в креслах совсем измученная и, видимо, больная. Марфа подавала ей чашку чая, которую почти насильно заставила ее выпить. И голос и тон бабушки ярко изменились.
Притом довольно приятный прохладный вечер заставил его несколько пройтись по Невскому проспекту;
к девяти часам он успокоился и нашел, что в воскресенье нехорошо беспокоить
генерала, притом он, без сомнения, куда-нибудь отозван, и потому он
отправился на вечер
к одному правителю контрольной коллегии, где было очень приятное собрание чиновников и офицеров.
Отдохнув и оправясь немного, я
отправился к знакомому мне адъютанту, с тем чтобы попросить его доложить о моем намерении
генералу.
— Я шутить не стану! — строго заметил
генерал. — Господин исправник! господин предводитель! прошу
отправиться к ним и повторить мои слова, что никакой другой воли нет и не будет, что они должны беспрекословно отправлять повинности и повиноваться управляющему, во всех его законных требованиях, и что, наконец, если через десять минут (
генерал посмотрел свои часы) толпа не разойдется и зачинщики не будут выданы, я буду стрелять.
Между тем исправник и monsieur Корытников
отправились в толпу передавать слова
генерала, а сам
генерал поспешил
к неподвижно стоявшему войску.
Майор и генеральша решили не посылать депеши, чтобы не смущать Подозерова, а написали простое извещение Форовой, предоставляя ее усмотрению сказать или не сказать мужу Лары о ее возвращении, и затем уехали. Филетер Иванович ночевал в кабинете у
генерала и рано утром
отправился к Бодростиным для переговоров с Висленевым, а
к вечеру возвратился с известием, что он ездил не по что и привез ничего.
И с этим
генерал отправился в свой кабинетик писать одну из тех своих таинственных корреспонденций,
к которым он издавна приобрел привычку и в которых и теперь упражнялся по любви
к искусству, а может быть, и по чему-нибудь другому, но как на это в доме не обращали никогда внимания, то еще менее было повода остановиться на этом теперь, когда самым жгучим вопросом для генеральши сделалась судьба Ларисы.
Войдя в траурную залу, он остановился и потребовал пить. Подкрепившись питьем, подошел
к гробу, но здесь упал в обморок. Когда он был вынесен и приведен в чувство, то подняли тело и поставили в открытой карете. За гробом тянулся длинный ряд карет, и, так как покойница была жена
генерала, то гроб провожала гвардия. Поезд
отправился в Невский монастырь.
Азиатов тотчас же
отправился в Петербург и на другой день явился в медицинский департамент
к дежурному
генералу и в департамент военных поселений. Везде он получил один и тот же вопрос.
По сторонам главной улицы от ее сгиба до берега была выстроена старая гвардия, а с другой стороны ввиде конвоя стояли полуэскадрон кавалергардов и эскадрон прусской конной гвардии, правым флангом
к реке, а левым
к полуразрушенной усадьбе, где должен был остановиться император Александр. Около 11 часов утра государь с королем прусским и цесаревичем
отправились в коляске по тильзитской дороге
к реке.
Генералы свиты в полной парадной форме скакали верхом по сторонам коляски.